Ранее, в силу моей излишней схоластичности, природа философии не давала мне покоя. Я не мог представить, как мы, понимая некое слово, не можем в то же время решить, какое его определение правильно, а какое нет. Я не мог преодолеть неясности самой идеи понимания в целом, не мог осознать подразумеваемого отношения к множеству действий, каждое из которых может обмануть наши ожидания и требовать пересмотра. Логика сводится к тавтологиям, математика — к равенствам, философия — к определениям; при всей простоте они суть части жизненно важной работы по прояснению и организации нашего мышления.